Знакомство

Я познакомился с Кебичем в год Чернобыльской катастрофы. Он произвел хорошее впечатление и как человек, и как заместитель Председателя Совета Министров БССР — Председатель Госплана БССР. В отличие от других заместителей тогдашнего премьера Михаила Васильевича Ковалева у него было мало снобизма, хотя хватало оснований для того, чтобы быть заносчивым. Его послужной список впечатлял: инженер, главный инженер, директор станкостроительного завода, ставшего образцово-показательным в производственном и социальном плане, пять лет партийной работы в горкоме, обкоме и ЦК КПБ. На всех инженерно-менеджерских должностях он преуспел. Лучше иных разобрался, что такое Чернобыль и не предлагал никаких партийных наскоков для уменьшения его пагубных последствий. С 1989 года был народным депутатом СССР, находил способы не демонстрировать публично в Кремле, во Дворце съездов партийного единства с чисто партийными депутатами от БССР типа Е.Е.Соколова, В.В.Григорьева, В.М.Семенова, А.А.Малофеева, Н.С.Игрунова, А.И.Дубко, Н.И.Дементея, В.И.Гончарика, В.И.Бурского, В.Л.Бедули.

Лишь через несколько лет я понял, что он обладал незаурядным даром быть своим как среди партноменклатуры, так и в среде демократично настроенных депутатов, не зашоренных догмами КПСС. Я не раз был свидетелем его перевоплощения, но никогда не осуждал его, думая, что иначе для пользы дела поступать нельзя. Не единожды он заглядывал ко мне в кабинет в мою бытность первым заместителем председателя Верховного Совета. Когда я ему говорил, что поднимаемый им вопрос не ко мне, а к председателю Верховного Совета Н.И.Дементею, он вежливо меня останавливал, говоря: “Я знаю, к кому пришел”. У меня оставался единственный выход — подтвердить, что пришел он к тому, к кому надо, и, не ссылаясь на Кебича, искать способ решить с председателем Верховного Совета поднятый премьером вопрос.

В начале сентября 1991 года Н.И.Дементей вынужден был уйти в отставку, так как, хотя и вяло, но вполне определенно солидаризовался с ГКЧП. Встал вопрос о выборе нового председателя Верховного Совета БССР. Выборы состоялись 9 сентября. Кебич и я были выдвинуты кандидатами на эту должность и вышли во второй тур голосования. За меня проголосовало больше депутатов, чем за Кебича, но менее половины от полного списочного состава депутатов ВС БССР. Должно было состояться повторное голосование. Если бы при повторном голосовании ни Кебич, ни я не набрали требуемого для избрания количества голосов, то мы оба теряли право баллотироваться далее. В создавшейся ситуации я и сам, несмотря на имеющееся у меня преимущество по голосам, подумывал, не снять ли мне свою кандидатуру, чтобы Верховный Совет не избрал председателем кого-то совсем неподходящего. Кебича я считал тогда лучшим из всех остальных возможных претендентов на эту должность. Однако Кебич меня опередил, свою кандидатуру снял, фактически предпочтя меня другим возможным претендентам. Я счел его поступок благородным, поблагодарил и выразил надежду на плодотворное сотрудничество парламента и правительства, которое он возглавляет. После избрания меня председателем очень долго был убежден в том, что мы добросовестно сотрудничаем, простите за пафос, на благо Беларуси.

Немало депутатов, сотрудников Верховного Совета и Совета министров, находившихся в доверительных со мной отношениях, предупреждали меня о двойной игре Кебича, о его страстном желании меня “подсидеть”, иными словами — скомпрометировать. Их аргументы не казались мне убедительными. Ссылки были преимущественно на откровения премьера в нетрезвом виде. Никак на это не реагируя, я сожалел лишь о множестве подхалимов в окружении Вячеслава Францевича, не устающих наливать ему рюмку за рюмкой, что временами приводило к преждевременному окончанию рабочего дня главы правительства. Но один разговор мне запомнился.

— Держитесь от Кебича подальше, он сам еще более-менее, но ближайшие подчиненные такие, что ради завоевания расположения шефа могут раздавить, оклеветать, разжевать и выплюнуть кого угодно. Когда они становятся членами его команды, приносят клятву на верность шефу. Он в свою очередь клятвенно обещает защищать их при любых неблагоприятных поворотах судьбы.

Так счел своим долгом сказать мне уходивший на пенсию сотрудник Совмина, с которым я был знаком задолго до того, как оказался в депутатах. Зная, что мафиозный принцип господствовал в Академии наук и ряде вузов, я не замечал сходства Кебича с тамошними “мафиози” и продолжал считать его лучшим из представителей исполнительной власти.

Прозрение наступило позднее.

К сожалению, я не раз ошибался в людях. К счастью, сначала всегда думал о тех, в ком ошибся, лучше. И снова же, к счастью, заблуждения не были долговременными. Одно из самых долгих — Кебич, которому я верил и с которым, как мне казалось, мы вместе стали причастны к важнейшему событию конца второго тысячелетия, собрав здесь, в Беларуси, глав РСФСР, УССР и БССР и подписав в Беловежской пуще Соглашение о создании Содружества Независимых Государств.

Будь Кебич таким, каким он мне казался, с ним вместе можно было бы сделать очень многое для Беларуси. Я отождествлял его с лучшими обитателями моей родной Слепянской улицы, видел схожесть их с теми, откуда он родом, так как не раз убеждался, что вокруг Воложина, Ивенца, Першаев, Ракова, Налибоков живут такие же люди, как на моей родной Комаровке, — уважающие друг друга добросовестные трудяги.

Но, приписывая добросовестность всем, я ошибся.