В 30-е годы авторство самых отчаянных анекдотов приписывалось Карлу Бернгардовичу Радеку, погибшему в сталинских застенках (Радек-Собельсон, 1885-1936 гг., политический деятель, публицист). Рассказывают, что на одном из юбилейных торжеств в честь Максима Горького Радек сказал:

- Мы называем именем Максима Горького город Горький, улицу Горького, колхоз имени Горького... А не лучше ль нам назвать всю нашу жизнь в его честь - максимально горькой!

***

Посадили в камеру трёх человек. Они знакомятся, спрашивая друг друга: «За что сидишь?».

- Я за то, что ругал видного партийного деятеля Радека.

- А я за то, что поддержал Радека.

- А я Радек.

***

Во второй половине 20-х годов Ворошилов обвинял Радека в том, что он «плетётся в хвосте» у Льва Троцкого. Радек ответил эпиграммой:

«Ах, Клим, пустая голова.

Навозом доверху завалена.

Уж лучше быть в хвосте у Льва,

Чем в заднице у Сталина».

***

Слухи о том, что Радек сочиняет и распространяет анекдоты, дошли до Сталина. И он сказал:

- Товарищ Радек, я слышал, что ты сочиняешь политические анекдоты. Анекдоты - это неизбежность. Только обо мне не надо анекдотов, я ведь вождь.

- А вот это,- ответил Радек, - уже не мой анекдот.

***

Сталин смотрел постановку «Отелло». После спектакля руководство театра попыталось узнать мнение вождя об этой работе.

- А этот, как его там, Яго - неплохой организатор, - сказал Сталин.

***

Перед войной был арестован один видный военный деятель. Сидел он больше года. Началась война, и он был доставлен из тюрьмы прямо в Политбюро. Сталин сообщил ему, что он назначается на высокий пост.

- А почему я без суда и следствия просидел так долго? - спросил военный.

Сталин повернулся к членам Политбюро и пошутил:

- Он ещё недоволен!

***

Писатель-сатирик Григорий Рыклин рассказывал:

- В начале 30-х годов состоялась встреча советских журналистов со Сталиным и другими руководителями партии и правительства. В конце её мы коллективно сфотографировались, и я был запечатлён рядом с вождём.

Шли годы, и шли аресты. Хранить фотографию врагов народа стало небезопасно. И я начал отрезать сначала по одному опальному члену ЦК или журналисту. Потом репрессии стали всё более массовыми, и я отрезал всё больше и больше. Вожди и журналисты постепенно исчезали с фото. В конце концов остались только Сталин и я. После ХХ съезда я отрезал Сталина и остался один.

***

Один бывший заключённый рассказывал:

- Заключённым долго не сообщали о смерти Сталина. Потом всё же провели общее построение и поведали «скорбную» весть: «Умер вождь народов товарищ Сталин».

Начальник лагеря приказал заключённым снять шапки и минутой молчания почтить память умершего.

Те сняли шапки и молча подбросили их вверх.

***

Предвоенная литературная Москва была свидетельницей двух заметных событий: приезда известных писателей Андре Жида и Лиона Фейхтвангера.

Фейхтвангер приехал в Москву после Андре Жида, который уже успел издать свою книгу «Возвращение» (1936 г.), заняв определённую антисоветскую позицию. Книга была решительно осуждена официальной критикой.

Приехавший в Москву Фейхтвангер был принят Сталиным. В столице появилась эпиграмма неизвестного автора:

«Стоит Фейхтвангер у дверей

С каким-то непонятным видом.

Смотрите, как бы сей еврей

Не оказался Жидом».

***

Говорят, роман Ильи Эренбурга «Буря» Сталин назвал «бурей в стакане воды». В редакции «Правды», чтобы дать пример бдительности и активности в разоблачении «низкопоклонства перед гнилой буржуазной культурой Запада», решили провести обсуждение романа «Буря».

Оно длилось много часов. Ораторы выдвигали такие обвинения, что после каждого выступления впору было заключать писателя под стражу.

Эренбург на редкость спокойно слушал все речи. Его спокойствие стало выводить ораторов из терпения, и они потребовали, чтобы дальнейшая дискуссия была прервана выступлением Эренбурга:

- Пусть выскажет своё отношение к критике! Пусть не отсиживается!

Воцарилась вынужденная тишина. Эренбург нарушил её:

- Я благодарен «правдистам» за внимание к моему произведению, за его единодушную оценку, за критические замечания. По поводу этого романа я получил богатую почту, в которой оценки не всегда совпадают с теми, которые я услышал здесь. Позвольте для примера прочесть отзыв одного из моих читателей, приславших мне телеграмму: «С интересом прочитал «Бурю». Поздравляю с успехом. И. Сталин».

«Правдисты онемели. Председатель, преодолев оцепенение, сказал:

- На этом обсуждение интересного романа «Буря» считаю закрытым.

И все разошлись.

***

Снимая фильм «Броненосец «Потёмкин», Сергей Эйзенштейн задумал снять предупредительный залп эскадры Черноморского флота. Именно после этого залпа на мятежном броненосце поднимался красный флаг. Чтобы получить разрешение на залп всех орудий флота, пришлось побывать у самого наркомвоенмора Фрунзе. Он разрешил сделать только один залп.

Настал день съёмки. Приехало много гостей. Эйзенштейн повёл их на командную вышку. Кто-то спросил у него:

- Как будет дана команда для общего залпа? (Радио тогда в группе не было).

- А очень просто, - ответил режиссёр. - Когда начнём снимать, я дам такой сигнал.

С этими словами он взмахнул белым флагом. И... флот дал залп. Эйзенштейн схватился за голову. Но повторить кадр уже не было возможности.

***

Будучи в течение многих лет председателем Союза писателей СССР, Александр Фадеев довольно часто не появлялся в правлении Союза. И это стало причиной многих остроумных шуток в его адрес. О частых «прогулах» председателя кто-то из московских поэтов заметил:

«Когда мы видим генерального?

Когда он выпьет минерального.

Когда же выпьет натурального,

То мы не видим генерального».

***

Писатель Лев Вениаминович Никулин (1891 - 1967 гг.) - автор романа «России верные сыны», в последние годы своей жизни писал главным образом мемуары.

Как-то художник-карикатурист Иосиф Игин, прочитав книгу Никулина о Шаляпине, шутки ради хотел сделать из неё нечто вроде изобразительной рецензии. Он изобразил Шаляпина с портретом Никулина в руке и подписал: «Не помню». А вечером в Доме литераторов поэты-сатирики Владимир Масс и Михаил Червинский сочинили к шаржу стихи:

«Он вспоминать не устаёт,

И всё, что вспомнит, издаёт,

И это всё читать должны

России верные сыны».

- Вы меня погубите, - сказал Никулин. - Я только что подал заявку на переиздание книги. Если то, что вы сделали, опубликуют, переиздание горит. Друзья-шутники дали обещание Никулину не публиковать шарж до переиздания книги.

Прошло много лет. Книга Никулина о Шаляпине была переиздана несколько раз.

***

Один писатель, выпустивший много книг и имевший обыкновение резать в глаза «правду-матку», как-то сказал Юрию Олеше:

- Мало же вы написали за свою жизнь, Юрий Карлович. Я всё это за одну ночь могу прочитать.

Олеша мгновенно ответил:

- А я за одну ночь могу написать всё, что Вы за свою жизнь прочитали!

***

Как-то Константин Паустовский возвращался с дачи в Москву. В вагоне поезда уже было несколько пассажиров. Среди них сидел человек с рыболовными снастями и негромко напевал что-то. Тембр его голоса поразил Паустовского. Подойдя к рыбаку, он протянул ему листок бумаги со своим адресом и сказал:

- Зайдите ко мне в Москве, я познакомлю вас с людьми, которые примут участие в вашей судьбе. Вы обязательно должны учиться пению.

Взглянув на записку, рыбак улыбнулся:

- Заходите и вы ко мне. Может быть, вам как писателю будет интересно. И написал: «Большой театр. Григорий Пирогов.»

***

После окончания университета Леонид Собинов (1872 - 1934 гг., знаменитый тенор) некоторое время работал помощником присяжного поверенного в конторе знаменитого адвоката Плевако и часто выступал в благотворительных концертах. После одного из концертов он получил первый лавровый венок в своей жизни и повесил у себя в кабинете на стене. Однажды к нему пришёл клиент, и, когда Собинов писал ему какое-то прошение, разглядывал венок, украшенный красными лентами.

- Это что же, - спросил он, наконец, грустно, - после клиента остался?

***

Собинов обладал незаурядным поэтическим дарованием. В 1927 году на Всесоюзной художественной выставке одной из самых впечатляющих работ была скульптура Веры Мухиной «Крестьянка». Грубоватая, толстоногая, с подоткнутым подолом, сработанная в монументальной манере, фигура женщины производила сильное впечатление. Большой друг и почитатель таланта Мухиной, Собинов откликнулся экспромтом:

«На выставке с мужским искусством слабо.
Куда бежать от женского засилия?
Всех покорила мухинская баба
Могутностью одной,»

и без усилия».