Из переписки с Михаилом Аникиным:

Уважаемый Василий Тимофеевич, высылаю Вам статью, которая недавно была опубликована. А вообще на основании многолетних исследований я действительно считаю, что писателем "Шолоховым" на самом деле был Александр Серафимович. У меня есть ряд статей на эту тему. В настоящее время готовлю к публикации монографию.

Впервые я напечатал сенсационный материал в газете СПбГУ в 1993 году. Сейчас у меня в Москве есть последователи, один из них даже защитил на этой литературоведческой проблеме докторскую диссертацию. Я же ничего кроме шишек на свою голову не имею. Но остаюсь при своих убеждениях.

Всего Вам доброго и светлого - Михаил АНИКИН

Идея выступить в сложное революционное время под псевдонимом Михаила Шолохова родилась у великого русского писателя-казака Александра Серафимовича ( Попова) ( 1863-1949) сразу после высылки на Запад остатков мыслящей русской интеллигенции пароходом 1922 г. Стало ясно, что большевики не намерены больше терпеть никакой свободной мысли в замордованной ими стране. Курс несгибаемых «ленинцев» был по- азиатски прост и кровав: число жертв, принесённых на алтарь их революции, не имело для них никакого значения. Значение имела только идея перманентной революции и его величества Диктатуры пролетариата. Именно не сам пролетариат, как таковой, который тоже уничтожался в случае неповиновения, а его Диктатура, т.е. диктатура кучки недоучек и амбициозных бандитов-экспроприаторов, которые даже самого Г. В. Плеханова посчитали вредным деятелем в условиях открывшейся им возможности свободно уничтожать кого бы то ни было. Кровавый беспредел 1917-1953 годов ещё по достоинству не оценён беспристрастными историками, и до сих пор находятся так называемые «учёные», которые пытаются оправдать тот чудовищный эксперимент, который был произведён в России и над Россией в первой половине ХХ века. Если Россия не усвоит эти уроки, как усвоила уроки фашизма Германия, впереди нас ждут новые тяжелейшие испытания.

Самое страшное во всей этой истории то, что жертвы любят своих палачей. Ленин и Сталин, убившие миллионы лучших людей, до сих пор превозносятся рядом идеологов коммунизма как своего рода спасители страны, а государь-страстотерпец Николай Второй, ясно видевший опасность социал-большевизма подвергается огульной критике за якобы слабость и нерешительность - с одной стороны и за кровавое воскресенье и «столыпинские галстуки» - с другой. Сколько кровавых воскресений и столыпинских галстуков народ увидел после Октября 1917 года до сих пор точно не подсчитано, и чем дальше уходит время и становится меньше очевидцев преступных деяний Советской власти, тем больше это время романтизируется и идеализируется. Можно ли себе представить Гитлера в мавзолее? Сама мысль об этом покажется любому здравомыслящему человеку чудовищной. Между тем по количеству жертв из граждан своей страны, убитых во имя весьма сомнительных идей, Ленин и Сталин во много раз превосходят Гитлера. При всём этом один из них до сих пор возлежит в мавзолее, второй покоится у Кремлёвской стены, а последователи коммунистической идеологии регулярно подносят цветы на могилки своих кровавых тиранов. И после всего этого кто-то ещё возмущается падением культуры и усилением актов вандализма в России!

Однако данная статья несколько о другом. Она посвящена великому сыну России - замечательному писателю- казаку Александру Серафимовичу, классику русской литературы, вынужденному в условиях большевистского беспредела пойти на опасную литературную мистификацию, которую смело можно назвать самой грандиозной подрывной операцией против большевистского царства тьмы и беззакония. И операция эта должна иметь название одноименное с названием романа. Операция «Тихий Дон», продуманная и осуществлённая Александром Серафимовичем совместно с молодым на начальном этапе актёром Михаилом Шолоховым, преследовала несколько целей. Главной из них, конечно, было желание Серафимовича рассказать правду о войне, революции и судьбах казаков-земляков писателя. Второй целью было хоть немного образумить головорезов, дорвавшихся до власти и готовящих массовые убийства уже после того, как власть была ими захвачена. И, наконец, третьей целью была прямая необходимость поддержки казаков, которые в 1920-е годы подверглись прямому геноциду со стороны «народной власти».

Молодой батрак Михаил Шолохов идеально подходил для того, чтобы стать той самой куклой-марионеткой, через которую можно было продавить публикацию взрывоопасного романа в жестких условиях пролетарской диктатуры и бдительного ока ЧК-ОГПУ. Будучи социально близок к захватившим власть недоучкам и выскочкам, он имел достаточно амбициозный характер, изворотливый ум и определённую тягу к литературе. Писать он, разумеется, не умел и не мог, потому что имел всего лишь четыре класса образования и болезнь глаз с детства, но обладал неплохой памятью и хорошими актёрскими данными. На этом и решил сыграть Александр Серафимович, давно и хорошо знавший мать Михаила Шолохова. Был ли у него с ней роман и не является ли Михаил Шолохов собственно незаконнорожденным сыном Александра Серафимовича - вопрос, на котором мы здесь не будем подробно останавливаться. Интересно другое - полное совпадение стилей того и другого «писателей». После подтверждения нашей версии в результате компьютерного анализа группой лингвистов во главе с проф. М. А. Марусенко ( СПбГУ) вопрос собственно решён, но и до сих пор «высокий суд» хранит молчание, потому что нашим учёным академикам жалко расставаться с последней сказкой Советской власти о гении от сохи, который легко и просто смог создать такое грандиозное полотно, как «Тихий Дон» и последующие «шолоховские» произведения.

Кое-кто из литературоведов сравнивает «эпический стиль Шолохова» с самим Гомером. Кто-то говорит о шекспировском накале страстей «Тихого Дона», а кто-то считает «Шолохова» самым великим писателем всех времён и народов. Автор этих строк тоже весьма высоко ценит литературные произведения так называемого «Шолохова». Но только ясно понимает, что этим самым «Шолоховым» реально был Александр Серафимович. И не было другого такого писателя-казака в России первой половины ХХ века, кто бы настолько знал быт и реалии первой мировой войны, кто лично был знаком со всеми деятелями, как белого, так и красного казачества, кто, наконец, обладал бы такой степенью литературного мастерства, каким обладал к моменту работы над «Тихим Доном» Александр Серафимович. Разумеется, и все остальные художественные произведения «писателя» Шолохова также были написаны великим Александром Серафимовичем.

Поэтому хватит закрывать глаза на очевидное и выдавать «спасительную ложь» за истину. Пришла пора сказать русскому народу и казакам правду: миф о писателе от сохи Шолохове был всего лишь мифом, удачно созданным классиком русской литературы Александром Серафимовичем и радостно поддержанным теми, кто не понимает, что такое настоящее литературное мастерство. А Михаил Шолохов, талантливый актёр, был вынужден в условиях тоталитарной системы изображать из себя писателя-классика. Каким он был на самом деле известно: рыбаком, охотником, балагуром, продовольственным комиссаром, селькором и, как показала история, талантливым актёром.

Но настоящим писателем не был никогда, поскольку им был Александр Серафимович Попов, известный по своему псевдониму - как Александр Серафимович. До каких же пор нам будут рассказывать сказку, в которую уже никто из здравомыслящих и ценящих литературу людей не верит? Неужели же наш народ не заслуживает правды, почему его должны и дальше кормить мифами?

Правда была, есть и должна быть превыше любых мифов.

В заключение прилагаю свою статью, опубликованную в газете « Слово и дело» ещё в 1993 году, которую наши «шолоховеды» несколько лет пытались выдать за бред сумасшедшего, пока группа проф. Марусенко не проверила методами математической лингвистики мою версию, полностью её подтвердив. А в действительности только сумасшедшие могут поверить в то, что в 20- летнем возрасте можно создать текст «Тихого Дона».

Михаил АНИКИН, Член СП России, Санкт-Петербург

Журнал " Парадный подъезд", 2011 (50) , СПб.

Александр Серафимович - автор «Тихого Дона»

Нет, не Федор Крюков, как полагают некоторые исследователи, был автором "Тихого Дона" и "Поднятой целины", "Донских рассказов" и вообще всех литературных произведений, вышедших под псевдонимом М. А. Шолохов.

Именно он, Александр Серафимович Серафимович (Попов), родившийся в 1863 году и скончавшийся в 1949, большой русский писатель, уроженец Дона, создал в расцвете своего творчества роман, поразивший мир в свое время. Чтобы убедиться в авторстве, не надо применять компьютер. Вполне достаточно положить на стол рассказы Серафимовича и рассказы Шолохова, прочесть несколько страниц "Железного потока" и перейти от них к страницам "Тихого Дона". Ухо профессионала при внимательном чтении не услышит абсолютно никакого диссонанса. Обратимся, чтобы не быть голословными, к тексту.

"Не пришли казаки - пригнала их царица. Катька полтораста лет назад разрушила вольную Запорожскую Сечь и пригнала сюда, пожаловала им этот дикий тогда, страшный край. От ее пожалования плакали запорожцы кровавыми слезами, тоскуя по Украине...

В острые кинжалы да в меткие пули приняли невольных пришельцев черкесы - кровавыми слезами плакали запорожские казаки; поминали родную Сечь, и днем и ночью бились с желтыми лихорадками, с черкесами, - нечем было поднять ее вековых, не тронутых человеком залежей".

Не образ ли не поднятой целины встает перед нами, читатель? Но текст взят из "Железного потока" Серафимовича. Вчитаемся в страницы, посвященные офицерской карьере Кожуха - центральной фигуры поэмы-повести Серафимовича. Трудно отрицать очевидное: и характер, и сама офицерская карьера Кожуха чрезвычайно напоминают судьбу офицера Мелехова.

"Шумит река... " - сквозной образ железного потока, шумит тихий Дон в романе Шолохова.

Сравним несколько предложений.

"Рос в горле крик, но слез не было и оттого каменная горечь давила вполне" - "Т. Дон".

"Кожух сомкнул каменные челюсти, сделал под козырек, и видно было, как под скулами играли желваки..." - "Жел.поток".

"Григорий чувствовал, как исходит весь каменной, горючей тоской..." - "Т. Дон".

Или еще:

"Григорий поиграл зарозовевшими желваками скул..." - там же.

Продолжим сравнение текстов:

" - Как он постарел! Ужасно как постарел! - мысленно шептал Богаевский, не спуская с Алексеева влажных миндалевидных глаз" - "Т. Дон".

"Грузинский офицер с молодыми усами, в тонко перетянутой красной черкеске, в золотых погонах, с черными миндалевидными глазами, от которых (он это знал) захлебывались женщины, похаживал по площадке массива, изредка взглядывал. Окопы, брустверы, пулеметные гнезда" - "Жел.поток".

"1916 год. Октябрь. Ночь. Дождь и ветер. Полесье. Окопы над болотом, поросшим ольхой" - "Т. Дон".

Не правда ли, тексты "разных писателей" несколько похожи?

Далее:

"Страх налил мутью его телячьи глаза" - "Т. Дон".

"Заревели быками казаки, кинулись с говяжьими глазами в кулаки, и весь сад задохся сивушным духом" - "Жел.поток".

Что касается "глаз", "солнца", "змеи", "реки", то Серафимович-Шолохов обращается к этим образам на протяжении всего своего творчества: только на одном этом материале можно было бы построить убедительную модель, показывающую полную идентичность текста. Но на доказательства образного ряда еще можно найти возражения, ведь Серафимович и Шолохов - земляки, отсюда могут быть и излюбленные образы, и общеязыковой субстрат. Допустим и это.

Но есть у каждого крупного писателя некая своя, только ему присущая, неповторимая стилистическая особенность, которая всегда выделит его, позволит узнать среди тысячи других. Своего рода "визитная карточка" автора. Была такая визитная карточка и у Александра Серафимовича - самого крупного донского писателя, автора замеченной Л. Н. Толстым повести "Пески", романа "Город в степи", многих рассказов, отмеченных печатью незаурядного таланта и признанных как публикой, так и строгими критиками дореволюционной России. Такой "визиткой" Серафимовича-стилиста мы считаем нарочито инверсионный порядок слов в предложении, с помощью которого автору всегда удавалось создать запоминающийся образ.

Например:

"Вдали за рекой синеющими громадами загораживают полнеба горы" - "Жел.поток".

"Гудит несущаяся навстречу буря" - там же.

"И поползла в горы бесконечно живая змея" - там же.

"На берегу неподвижно и важно белели, стоя на одной ноге, гуси" - Серафимович, "Змеиная лужа", 1914 г.

А вот писатель М. А. Шолохов, его "визитная карточка": "На голову выше армейцев-казаков, как гуси голландские среди мелкорослой домашней птицы, похаживают в голубых фуражках атаманцы" - "Т. Дон".

"Ловко обтягивал его офицерский сюртук" - там же.

"В сонной одури плесневела в Ягодном жизнь" - там же.

"На четвертой неделе поста сдала зима" - там же. И т.д. и т.п.

Подобных примеров очень много. Практически нет ни одной страницы из текстов Серафимовича и Шолохова, где не применялся бы этот - исключительно характерный, несколько нарочитый, очень похожий по ритмике, по мелодике - инверсионный порядок слов. Приведены не самые удачные примеры, но внимательный читатель сам легко найдет множество других идентичных образов и оборотов. Мы уверены, что для профессионалов, вдумчиво перечитавших Серафимовича и Шолохова, вопрос об авторстве разрешится вполне однозначно.

Однако возникает недоумение: "Почему Серафимович пошел на эту литературную мистификацию?" Разрешить его, учитывая историческую ситуацию того времени, не так сложно: "Тихий Дон" - очень рискованный роман для эпохи диктатуры пролетариата. После публикации такого "белогвардейского" романа Серафимович мог оказаться где-нибудь на Соловках. Но Александр Серафимович хотел и дальше спокойно заниматься любимым делом, а не подвергаться нападкам уже в почтенном возрасте. Вот почему, как думается, он и пошел на эту - самую крупную - литературную мистификацию 20 века. Были и другие соображения, вероятно. Но в любом случае молодой земляк Михаил Шолохов, отслуживший в продотряде, кристально чистый перед Советской властью, имеющий всего лишь четыре класса образования, был той каменной стеной, за которой Серафимович мог плодотворно и спокойно трудиться. А молодому Шолохову, видимо, лестно показалось слыть среди станичников большим писателем. Образования бы чуть больше, он бы и сам что-нибудь такое написал.

Впрочем, Шолохов, и сам того не подозревая, рисковал, когда дал согласие знатному земляку, выпустившему нового "автора" в литературу. Чрезвычайное обстоятельство, что именно Серафимович - автор предисловия к "Донским рассказам". И именно с подачи Серафимовича появилась на литературном небосклоне яркая звезда "М. Шолохов", которая стала неукротимо гаснуть после кончины в 1949 г. опекуна и благодетеля (впрочем, еще надо подумать, кто был в тяжелейших условиях выживания опекуном. Учитывая происхождение самого Серафимовича, ведь Александр Серафимович был сыном войского есаула, т.е. полковника царской армии).

Если бы не редкие выезды реального Михаила Шолохова в Москву, не ужасные публицистические "ляпы" последнего - может быть, не возникло бы особенных подозрений. А они возникли, как известно, сразу же после публикации первых глав "Тихого Дона". Но именно Александр Серафимович прекратил дискуссию...

И действительно:

Чем еще, как не "подпольным" трудом над крупными произведениями, можно объяснить странный спад в творчестве исключительно одаренного писателя, каким был накануне Октября, даже по признанию литературных противников (например, З. Гиппиус), Серафимович? Небольшая повесть и несколько рассказов за тридцать лет - в самом расцвете таланта и с его-то известной всем трудоспособностью и продуктивностью - не кажется ли это странным?

Куда пропала эпопея, над которой Серафимович трудился, о которой многие вспоминают; сам Серафимович не раз повторял родным и близким, что "Железный поток" - лишь малая часть большой эпопеи, даже большого цикла, у которого было и свое рабочее название - "Борьба"?

Исключительно важными, на мой взгляд, являются - в свете выдвинутой концепции - факты биографии А. С. Серафимовича. Большое место в романе "Тихий Дон" занимают, как известно, польские мотивы. Ни Шолохов, ни Федор Крюков, насколько нам известно, с польским материалом знакомы не были. Серафимович же - что известно из его биографии - жил в Польше: в Польше стоял казачий полк, в котором отец писателя, есаул Серафим Попов, служил полковым казначеем.

Тема первой империалистической войны решена в "Тихом Доне" с такой степенью убедительности, что для всякого думающего читателя должно быть ясно: автор участвовал в этой войне. Но активным участником 1-й империалистической войны был Александр Серафимович - и в роли военного корреспондента, а затем и в качестве санитара (и в этом случае ему удалось попасть на передовую).

И, наконец, хотелось бы обратить внимание на вывод, к которому приходит А. И. Солженицын в известном издании "Стремя "Тихого Дона", вышедшем в Париже в 1974 г. Александр Исаевич пишет: "Видимо, истинную историю этой книги знал, понимал Александр Серафимович, донской писатель преклонного к тому времени возраста". (Но мы бы не назвали его возраст преклонным для писателя, если вспомнить самого Александра Исаевича, в каком возрасте он написал "Архипелаг Гулаг" и последние произведения. Впрочем, это, так сказать, оставим за скобками.) Но, горячий приверженец Дона, "он более всего был заинтересован, чтобы яркому роману о Доне был открыт путь, всякие же выяснения о каком-то белогвардейском авторе могли только закрыть печатание. И, преодолев сопротивление редакции "Октября", Серафимович настоял на печатании романа и восторженным отзывом в "Правде" (19 апреля 1928 г.) открыл ему путь". Еще бы, заметим к этому, Александру Серафимовичу не быть заинтересованным в публикации собственного многострадального детища, часть которого, первые очерки, он предлагал еще в 1917 году через Голоушева для публикации в журнале "Русская воля" (материал об этом есть в том же издании "Стремя "Тихого Дона").

Если в предложенном здесь ракурсе вновь просмотреть весь материал, опубликованный в свое время в упомянутом парижском издании, имя Серафимовича можно увидеть там на всех важных перекрестках истории книги. Он выпустил юного Шолохова в литературу, он же его (и - как мы понимаем - себя) уберег от разоблачения. "Но, - возразят некоторые скептики, - может быть, сам Серафимович "обокрал" Ф. Крюкова?" Подобное подозрение некорректно: Серафимович был, несомненно, более крупным писателем Дона, чем Крюков. Кроме того, не нами доказано, что "Тихий Дон" и "Поднятая целина" принадлежат одному автору (а Федор Крюков скончался от тифа в 1920 г.). К тому же и в "Поднятой целине" легко можно обнаружить ту же злосчастную "визитную карточку" автора, т.е. инверсионный порядок слов (не говоря уже о всех других составляющих). Например: "Сухие губы Нагульнова чуть тронула еле приметная усмешка", "Раздвоенной диковинной жизнью жил в эти дни Яков Лукич".

Нам представляется, что такой же раздвоенной диковинной жизнью жил в эпоху диктатуры пролетариата и сам Александр Серафимович. Внешне он играл уготованную ему судьбой роль пролетарского писателя, а внутренне...

А внутренне переживал большую человеческую драму, ведь он остался большим русским писателем-реалистом и ему необходимо было донести до народа художественную правду в уcловиях жесткой пролетарской цензуры и сталинского произвола.

Конечно, во всем том, что он делал, был риск, и риск - немалый. Но все, кто знал Серафимовича лично, отмечают: "Человек он был действительно бесстрашный, настоящий донской казак, много сделавший для спасения казачества от полного истребления сталинскими опричниками". И не автобиографичны ли строки, отнесенные к Григорию Мелехову, которому было "вместно про себя знать, что духом готов он на любое испытание, лишь бы сберечь свою и родимых жизнь"?

Без сомнения, важен вопрос, как же Серафимович работал над "Тихим Доном"? В какой-то мере ответить на него помогает "Автобиография" Михаила Александровича, также, вне всякого сомнения, подготовленная Серафимовичем, а Шолоховым хорошо заученная.

"Как возник замысел и каковы были основные этапы?" - читаем в "Автобиографии" Шолохова 1932 года и в интервью для "Известий" 1937 года.

"В 1925 году, осенью, стал было писать "Тихий Дон", но после того, как написал 3-4 п.л., бросил. Показалось - не под силу. Начал первоначально с 1917 года, с похода на Петроград генерала Корнилова. Через год взялся снова и, отступив, решил показать довоенное казачество" - "Автобиография", 1932.

Сразу чувствуется лукавство - потому что, конечно, "Тихий Дон" был начат не в 25-м, а в 17-м году, но какие-то первые задумки, подступы были, видимо, у Серафимовича еще в ходе первой мировой войны, поскольку уже в 1917 году он предлагал Андрееву очерки, достаточно объемные, для публикации.

Тем, кто хорошо знает историю предложения "Тихого Дона" Леониду Андрееву "крупным" донским писателем через Голоушева (С. Глаголя) еще в 1917 году, должно быть ясно, что речь идет именно об этом первоначальном тексте. И, конечно же, не 12-летний Михаил Шолохов работал над этими очерками, отклоненными Андреевым.

Не менее информативно интервью 1937 года:

"Начал я писать роман в 1925 году (здесь, разумеется, сдвиг на восемь лет: начато, без сомнения, значительно раньше, в 1917 году - автор статьи.). Причем первоначально я не мыслил так широко его развернуть... Устранялись лишние эпизодические лица. Приходилось кое в чем теснить себя. Посторонний эпизод, случайная глава - со всем этим пришлось в процессе работы распроститься... Включил во вторую книгу "Тихого Дона" куски первого варианта романа."

Догадливый читатель уже понял, о какой случайной главе идет речь: это, конечно же, - "Железный поток". Действительно, совершенно случайная глава - не просто глава, а целый большой кусок, достаточно случайный, который повествует о ходе Таманской армии, написан в несколько ином ключе. Не смог Серафимович включить ее в "Тихий Дон" - не захотел?

Так в чем же теснил себя автор - Серафимович? Ну, разумеется, в полной художественной и даже документальной правде, неугодной властителям страны эпохи "пролетарской" диктатуры. Вот откуда и подмеченная "двойственность" романа, выявленная при кропотливом анализе текста "Тихого Дона" рядом авторов.

Подведем итоги:

На основании имеющейся критической литературы по истории вопроса можно с определенной уверенностью утверждать: Шолохов переписывал текст "Тихого Дона" с некоего первоисточника и, следовательно, не мог быть автором "Тихого Дона". (На эту тему есть работы - Макарова и др.)

Не был автором "Тихого Дона" и Федор Крюков, поскольку тождество текста "Тихого Дона" и романа "Поднятая целина" при строго научном подходе не может вызвать сомнений.

Автором "Тихого Дона", "Поднятой целины" и всех других литературных "шолоховских" произведений (исключая, конечно, поздние публицистические) мог быть - и без сомнения был - только Александр Серафимович, самый крупный дореволюционный писатель Дона, прекраснейший знаток быта и нравов, разрабатывавший донскую тематику еще до революции 1917 года; рафинированный интеллигент, имеющий диплом Санкт-Петербургского университета, прекрасно владеющий словом, превосходивший многих одаренных русских писателей своего времени, автор по-настоящему интересных романов, имеющий богатейшую биографию, прошедший дорогами первой и второй мировых войн.

На наш взгляд, и "Поднятая целина" - для своего времени смелое, а в художественном отношении - достаточно крупное произведение.

В авторстве убеждают сами тексты, сюжетные линии, характеры героев произведений Серафимовича, ничем практически не отличающиеся от текстов и характеров героев "писателя" Шолохова.

Конечно, несколько уступают этим двум романам роман "Они сражались за Родину" и рассказ "Судьба человека". Но если принять во внимание, что писателю, родившемуся в 1863 году, во время второй мировой войны было уже за 80 лет, становится понятным, почему Шолохов перестал расти. Так разрешается одна из крупнейших литературных мистификаций 20 века.

Так решается, на наш взгляд, и вся проблема творчества М. А. Шолохова.

Газета СПбГУ «Cлово и дело», 1993. 3 февраля.